С началом германской агрессии Исполнительному и Чрезвычайному комитетам ФИФА и ее Центральному совету становилось все сложнее выдерживать политику нейтралитета, прежде всего потому, что в эти органы входили итальянец Мауро и немец Пеко Бауэне. Трудно было понять, как можно держаться золотой середины, имея дело с нацистами и фашистами. В целом открытых столкновений удавалось избежать благодаря многолетней личной дружбе, связывавшей руководителей Федерации.
Однако уже в начале 1939 г. наметился явный раскол в связи с прошением о вступлении в ФИФА от словацкой ассоциации, созданной в захваченной Чехословакии по инициативе нацистов. Хотя Шрикер осудил «политическую мотивированность» этого шага, заявка все же была удовлетворена; аналогичное решение было принято и в 1940 г. по отношению к ассоциации Хорватии, и даже в ряды ФИФА был принят отколовшийся от прежней ассоциации Норвегии нацистский футбольный союз.
Тем самым ФИФА, по сути, шла на компромисс с нацистской Германией, соглашаясь с новым переделом Европы. После окончания войны футбольные ассоциации Скандинавии резко осудили поведение Федерации в случае с Норвегией. Когда война полыхала уже по всей Европе и центр развития футбола переместился в Латинскую Америку, где эту игру старались поставить себе на службу различные диктаторские режимы, ФИФА вновь как бы не замечала происходившего вокруг.
Переписка между Шрикером, находившимся в Цюрихе, Бауэнсом, Мауро и Селдрейерсом не прерывалась, причем все они последовательно избегали самого слова «война», обходясь различными эвфемизмами вроде «событий», «обстоятельств» или, на худой конец, «международного кризиса». В сентябре — октябре 1939 г., когда война уже началась, Шрикер все еще занимался организацией олимпийского футбольного турнира. Он также разослал повестку дня очередного конгресса ФИФА, запланированного на май 1940 г.
В конце сентября 1939 г. маска безразличия была все же скинута: это явствует из письма Селдрейерса по поводу Олимпиады, содержащего следующие рассуждения: «Если Германия объединит свои силы с Францией, Англией и Италией в целях устранения русской угрозы и создания на месте Польши буферного государства, олимпийский футбольный турнир все же можно будет провести». Эти слова, вырвавшиеся из уст одного из руководителей ФИФА, стали единственным открытым проявлением антикоммунизма: в конце концов главная угроза исходила с другой стороны.
В мае 1940 г. Шрикер составил проект официального уведомления о переносе на неопределенный срок конгресса, который предполагалось провести в Люксембурге. В нем он сетовал на то, что были преданы забвению фундаментальные основы спорта — «мирное сосуществование, солидарность и дружба народов». Далее Шрикер писал: «ФИФА остается только выразить самую горячую надежду на то, что нынешний конфликт завершится как можно скорее». Ознакомившись с этим текстом, Мауро решительно не одобрил его, настаивая на том, что «…Федерации следует воздержаться от… любых политических комментариев или воззваний». В своем ответном письме от 1 июня 1940 г. он потребовал изъять из циркуляра все подобные рассуждения — что, разумеется, ярче всего свидетельствовало о политической ангажированности самого итальянца.
Принципиальную аполитичность ФИФА не могли разделить немецкая и бразильская ассоциации. В 1941 г. бразильское футбольное руководство велело своим игрокам воздерживаться от любых политических заявлений, равно как и не выражать «мнения, отличные от точки зрения нашего правительства». Кроме того, футболисты «…должны выучить наизусть национальный гимн и в подобающих случаях исполнять его хором».
Все же ФИФА удалось выйти из Второй мировой войны без особых потерь. Взвешенная политика в вопросах государственного суверенитета и сдержанность по отношению к Советскому Союзу заложили прочный фундамент на будущее. Однако приверженность принципам нейтралитета и невмешательства вынудили ФИФА отказаться от прямого утверждения своей веры в мирное сосуществование и дружбу народов и мириться с режимами, чья идеология не имела ничего общего с идеями гуманизма. Существовал ли иной путь? Требовалось вдохнуть новую жизнь в оптимистические идеалы Жюля Римэ.
Но помимо постоянно возникающих политических проблем ФИФА все больше приходилось отдаваться и заботам другого рода, связанным прежде всего со статусом игроков в эпоху ширящегося профессионализма.
Как уже говорилось выше, после окончания войны долг Федерации, образовавшийся из-за резкого снижения количества международных матчей и отмены чемпионата мира 1942 г., составлял около 100 000 швейцарских франков. Однако ей удалось возобновить свою деятельность и — благодаря проведению двух благотворительных матчей — к весне 1947 г. залатать дыру в своем бюджете.
По-настоящему обновляться руководство ФИФА стало лишь в середине 1950-х гг., вслед за уходом со своих постов генерального секретаря Иво Шрикера (конец 1950 г.) и президента Жюля Римэ (1954 г.). Принцип преемственности означал, что должностные лица Федерации могли заняться привычной работой сразу по завершении войны, тем более что в наследство им досталось удивительно мало серьезных политических проблем. В 1946 г.
Генеральная Ассамблея изгнала Германию и Японию, запретив членам Федерации принимать участие в любых встречах со сборными или клубами этих двух стран. Конфликт с норвежской ассоциацией, при поддержке других скандинавских футбольных союзов выступившей с осуждением позиции, которую заняла по отношению к ней Международная федерация в годы немецкой оккупации, мирно разрешился после того, как протест был удовлетворен и извинения принесены. В середине марта 1946 г. Шрикер писал Римэ: «Начинается новый период в истории ФИФА и мирового футбола в целом — теперь подлинно дружеский союз футбольных организаций планеты кажется не только возможным, но и вполне реальным».
Положение дел и впрямь улучшалось на глазах. Сразу после прекращения военных действий были начаты переговоры о возвращении в лоно ФИФА британских ассоциаций, которое успешно было осуществлено в конце 1946 г. Рана на теле ФИФА, не заживавшая с 1928 г., была наконец залечена.
Примерно в то же время, в ноябре 1946-го, по почте пришла долгожданная весть: СССР направил официальную заявку на вступление в ряды Международной федерации. Усилия Шрикера и Римэ, в период между двумя войнами безуспешно пытавшихся залучить к себе советских футболистов, все-таки окупились сторицей.
Но все эти удачи не могли скрыть того несомненного факта, что после 1945 г. мир, окружавший ФИФА, полностью переменился, и существовать в нем оказалось ни в коей мере не легче, чем в условиях той действительности, которая окончательно канула в Лету в огне Второй мировой.
Конечно, произошли и бесспорно положительные сдвиги: скажем, ФИФА не могла не порадоваться тому, что Красному спортивному интернационалу так и не суждено было возродиться. Если бы это произошло, вряд ли Советский Союз стал бы искать членства в Федерации. Однако по целому ряду аспектов ситуация в мировом спорте после 1945 г. была куда сложнее, чем в конце 1930-х гг., и Международной федерации пришлось искать выход из противостояний новой эпохи.
