У настойчивого стремления ФИФА избегать всяческих трений с Советским Союзом было еще одно объяснение: в 1950-1960-е гг. Федерация все более серьезно воспринимала свою уже давно заявленную всемирно-историческую миссию. А для этого нужно было полностью реализовать заложенный внутри организации потенциал, который неизбежно был бы ослаблен из-за потери стран восточного блока. Значит, их следовало во что бы то ни стало сохранить.

Эту стратегическую линию нельзя до конца оценить, если не учесть второе глобально-историческое изменение, с которым приходилось иметь дело футбольным властям: утверждение принципа невмешательства в дела отдельных национальных государств. Именно эту идею положила в основу своей политики Организация Объединенных Наций, которая вопреки названию представляла собой не лигу наций, а союз государств. Вновь возникшие государства утверждали свое равноправие с другими членами международного сообщества.

На первых порах эти изменения, в результате которых в международных отношениях воцарился принцип равноправия, могли лишь убедить ФИФА в изначальной оправданности ее собственной организационной структуры. Равенство стран-участ-ниц было фундаментом мирового футбола с первых дней его существования.

Перекройка всей карты мира имела и еще один немедленный позитивный эффект: теперь стало гораздо легче пополнять ряды Международной федерации, тем более что недавно возникшие национальные образования очень быстро обнаружили, что стать членом ФИФА куда проще, чем вступить в ту же ООН.

ФИФА извлекла из этой ситуации немало дивидендов: пока ООН медлила до 1960 г., не решаясь ратифицировать «Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам», Федерация последовательно реализовывала свою давнишнюю политику открытых дверей. В исключительных случаях она даже шла на удовлетворение заявок, поступавших от автономных образований, при условии, что организация — член ФИФА, представлявшая государство, в которое эта автономия входила, поддерживала данную просьбу и прилагала к ней соответствующие документы. С

реди тех, кто стал членом ФИФА раньше, чем вошел в состав ООН, значатся Кения, Лесото, Маврикий, Нигерия, Судан, Уганда, Кипр, Малайзия, Сингапур и Сирия. В целом за первые 20 послевоенных лет численный состав ФИФА вырос больше чем на 100 %, то есть увеличивался в 2 раза более быстрыми темпами, чем в предыдущие 40 лет существования этой организации.

Однако у столь успешного развития были и свои неприятные побочные стороны. Одна из них — резко возросшее количество делегатов конгрессов ФИФА, приведшее к немаловажным последствиям, в частности к тому, что через несколько лет очень немногие участники подобных съездов хотя бы знали друг друга в лицо.

Анонимность безликой толпы и множество языков, на которых в ней говорили, только усугубляли взаимное недоверие, и без того расцветшее пышным цветом в годы «холодной войны». Дошло до того, что советские представители стали ходить на заседания конгресса и комитетов только со своим переводчиком. Ко всему добавлялись и периодические всплески мелочной зависти: этим недугом особо страдали южноамериканцы, которые никак не могли смириться с привилегиями, дарованными британцам и Советскому Союзу.

Еще одним негативным последствием триумфального шествия ФИФА по миру стало присутствие в ее рядах все большего количества представителей весьма сомнительных политических режимов. Конечно, со времен Второй мировой в Португалии, Испании, Греции, Бразилии, Аргентине, Уругвае, Южной Корее и на Филиппинах на смену авторитарным властителям пришли демократические правительства. Однако за исключением государств, входивших в Организацию экономического сотрудничества и развития, очень немногие страны могли похвастаться развитой системой конституционных свобод.

В этих условиях миссия ФИФА сводилась к последовательному уклонению от всяких попыток оценивать политическое устройство государств, чьи представители являлись членами Федерации. Она никак не противостояла коррумпированным правителям вроде бразильских, уругвайских или аргентинских диктаторов, для которых футбол был всего лишь средством укрепления личной власти. Она закрывала глаза на связи колумбийских клубов с наркокартелями и не старалась прекратить практику назначения руководителей восточноевропейского футбола коммунистическим руководством. С ее стороны даже не было попыток публичной критики. Эта неприглядная картина очень ясно показывала, что лозунг «никакой политики» в конечном счете привел ФИФА к полному политическому банкротству.

Однако в 1960-1970-е гг. развилось и окрепло правозащитное движение, и ФИФА в какой-то момент уже не смогла вовсе не обращать внимания на подобные проблемы — главным образом потому, что все больше членов самой организации старались хотя бы в некоторой степени следовать в своей политике принципам морали. Первые признаки того, что ситуация меняется и общественность уже не позволит просто замолчать реальный конфликт, можно было уловить в событиях осени 1973 г.

Все началось с, казалось бы, технического вопроса: стоит ли проводить запланированный на 21 ноября матч отборочного раунда чемпионата мира между сборными СССР и Чили в Сантьяго-де-Чили. За два месяца до этого в Чили произошел военный переворот; демократически избранное правительство, во главе которого стоял президент-социалист Сальвадор Альенде, было свергнуто, а несколько тысяч его сторонников арестованы и препровождены на центральный стадион Сантьяго, превращенный в тюрьму. Некоторые из них даже подвергались пыткам.

Советские футболисты отказались выходить на поле «стадиона смерти», и ФИФА решила отправить в Чили генерального секретаря Кезера и вице-президента Абилио д’ Алмейду, дабы те на месте разобрались в создавшейся ситуации. Посланцы Федерации представили отчет 26 октября того же года. В нем признавался тот факт, что стадион все еще используется как лагерь для интернированных лиц. Тем не менее они рекомендовали не отказываться от проведения игры, ссылаясь, во-первых, на мнение некоего журналиста, который, являясь непосредственным свидетелем происходивших событий, решительно опроверг слухи о якобы проводившихся на стадионе массовых расстрелах, а во-вторых, на заверения назначенного

генералом Пиночетом министра обороны, клятвенно обещавшего, что к нужной дате стадион можно будет использовать по прямому назначению. Международную прессу было весьма трудно убедить в обоснованности такого решения; что же до представителей СССР, то они остались непоколебимы и твердо отказались отправить свою сборную в Чили. В итоге советская сборная была дисквалифицирована за неявку и лишилась возможности участвовать в финальном турнире Кубка мира 1974 г.

Следующей проблемой, продемонстрировавшей необходимость нового подхода к политическим реалиям, стало отношение к Футбольной ассоциации Южной Африки (ФАЮА), придерживавшейся принципов расовой сегрегации. Нет, ФАЮА не принимала в свои ряды только белых, но все ее руководство состояло из представителей правящей расы, а команды строго делились по цвету кожи. ФАЮА была исключена из Африканской конфедерации футбола (КАФ) еще в 1958 г., после того как отказалась направить на Кубок африканских наций смешанную сборную.

С тех пор и сама КАФ, и целый ряд африканских федераций некоторое время пытались добиться изгнания ФАЮА и из рядов ФИФА, и их усилия увенчались успехом в 1961 г. Правда, Международная федерация дала южноафриканцам один год на то, чтобы снять с себя обвинения в расизме. И тогда Стэнли Роуз, британец, возглавлявший ФИФА, решил взять ситуацию под свой личный контроль.

При этом он в принципе не скрывал своей точки зрения: по его мнению, Устав ФАЮА никак не противоречил запрету расовой дискриминации, провозглашенному в официальных документах ФИФА; скорее эта ассоциация просто следовала законам и обычаям Южной Африки, с чем желательно было бы согласиться. Роуз отказывался допустить возможность иного взгляда на вещи и признать, что какими бы причинами ни был продиктован факт дискриминации, самого его существования достаточно для того, чтобы счесть происходящее нарушением принятых международных норм. Позиция Роуза никак не способствовала его популярности

среди африканских членов Федерации, равно как и среди деятелей движения против апартеида. В 1964 г. членство ФАЮ А в ФИФА было вновь приостановлено — на сей раз на неопределенный срок. Десять лет спустя Роуз все же поплатился за свои взгляды. Несмотря на отчаянные закулисные попытки заручиться поддержкой своей трактовки Устава, он проиграл президентские выборы на франкфуртском конгрессе 1974 г.

Пост президента достался торжествующему победителю — бразильцу Жоао Аве-ланжу. Авеланж добился успеха, собрав немало голосов представителей Южной Америки и Африки. Вскоре Исполком рекомендовал окончательно исключить ЮАР, что и было поддержано конгрессом 1976 г. в Монреале.

История с ЮАР окончательно вернула тему политического устройства стран — членов ФИФА в поле зрения Федерации и усилила позиции тех, кто ратовал за неуклонное следование общечеловеческим ценностям. Впрочем, внутри ФИФА дискуссии далеко не были закончены: они вспыхнули с новой силой вокруг чемпионата мира 1978 г. Когда в начале 1970-х гг. право проведения финального турнира было отдано Аргентине, страной управляла законно избранная на президентский пост Изабелла Перон.

Однако в 1976 г. она была свергнута в результате военного переворота; к власти пришел генерал Видела, и его режиму Кубок мира достался как бы по наследству. Генерал стремился с помощью футбола добиться признания мирового сообщества; в итоге ему это не удалось, зато серьезный удар был нанесен по репутации как всей ФИФА, так и ее нового президента Авеланжа, который согласился прилюдно появиться рука об руку с диктатором.

Бойкотировать турнир его участники не стали, хотя в большинстве европейских стран левые силы организовали мощные демонстрации протеста против прихода Кубка мира в страну, где правит военная хунта. Весь мир обошли телевизионные кадры, на которых проигравшая в финале голландская сборная отказывалась принимать поздравления от генерала Виделы.