В 1934 г. итальянцы преследовали несколько иные цели. Они желали воспользоваться вторым чемпионатом мира для того, чтобы представить мировому сообществу улучшенный образ фашистского режима и его лидера — Бенито Муссолини. Эффективная организация турнира и создание новейшей спортивной инфраструктуры были призваны продемонстрировать жизнеутверждающую силу итальянской «расы». Когда финальный свисток возвестил о победе итальянской сборной в решающем матче, ее игроки повернулись к ложе, где находился Муссолини, и воздели руки в фашистском приветствии; Римэ молча наблюдал за этим чисто политическим действом, а Международная федерация, по сути, признала правящий в Италии режим. Четыре года спустя итальянская сборная играла в Марселе, где проживало много ее соотечественников-политэми-грантов, под свист и язвительные крики с трибун. Разве это не означало, что футболистов воспринимали как посланцев фашизма?

Советское руководство тоже использовало футбол как орудие внешней пропаганды. В 1926 г. команда из СССР провела турне по Турции и Западной Европе, встречаясь с различными соперниками, в том числе с рабочими коллективами. В то время это не могло не беспокоить ФИФА, поскольку таким образом СССР старался в пику традиционно «нейтральным» ассоциациям объединить игроков-рабо-чих всех стран в рядах созданного им Красного спортивного интернационала. Надо сказать, что ФИФА последовательно дистанцировалась от организаций с отчетливо окрашенным «лицом» — католических, еврейских или иных светских объединений со своими политическими программами.

В 1932 г. начались оказавшиеся довольно длительными дебаты между Федерацией и турецкой ассоциацией относительно связей последней с Красным спортивным интернационалом и Советским Союзом. В Турцию действительно приезжали советские команды, но на поступивший запрос турки ответили, что встречавшиеся с ними местные клубы выступали под эгидой единственной политической партии этой страны, никак не подчеркивая свое членство в ассоциации, в свою очередь являвшейся членом ФИФА. На самом деле игроки просто не могли отказаться выполнять указания правительства.

Президент турецкой ассоциации очень рассчитывал на понимание ФИФА. Со своей стороны, он постарался подтолкнуть своих советских партнеров к вступлению в Международную федерацию. Явно политическая подоплека данного дела поставила в неудобное положение и футбольную ассоциацию Турции, и саму ФИФА, так что в конце концов Федерация решила уступить давлению обстоятельств.

Римэ и Шрикер продемонстрировали свой прагматичный взгляд на вещи, решив, что единственный выход из возникшего тупика состоит в том, чтобы не настаивать на своем во что бы то ни стало, а просто дождаться лучших времен, благоприятствующих реализации их долгосрочных целей.

Вскоре схожая ситуация возникла с Чехословакией. По приглашению чешской компартии советские футболисты прибыли в эту страну, дабы встретиться с рядом команд, часть которых были членами Красного спортивного интернационала. Президент ФИФА задумался, стоит ли поступить так же, как в случае с британцами, закрыв глаза на встречи с командами, не принадлежащими к Международной федерации. Его коллеги поколебались, но в итоге пришли к тому, чтобы и в самом деле не обращать на происходящее внимания; такая ситуация побудила чехов предложить советскому руководству все же присоединиться к ФИФА. Однако когда в 1935 г. советских игроков пожелали пригласить в гости австрийцы, этого Шрикер уже не мог снести. Теперь у него создалось твер-
дое впечатление, что СССР не намеревается вступать в Международную федерацию и рассчитывает исключительно на рабочее движение. Тем не менее Исполком дал временное (до мая 1936 г.) разрешение на проведение подобных встреч: Международная федерация очень хотела видеть в своих рядах футболистов Советского Союза. Впрочем, на тот момент никакого прогресса не наблюдалось, и советский футбол по-прежнему развивался вне рамок ФИФА.

Тем не менее развитие этого заочного романа свидетельствовало, что ФИФА не разделяла антикоммунистической политики Международного олимпийского комитета. Стратегия Федерации, а если говорить прямо — ее стремление к мировому футбольному господству, всегда предполагала преодоление идеологических противостояний. Правда, международные кризисы, с одной стороны, и обострение противоречий внутри отдельных государств, с другой, постоянно ставили ФИФА в неловкое положение.

В большинстве случаев футбольные руководители предпочитали просто не замечать подобные конфликты: к примеру, похоже было, что Шрикер остался в полном неведении относительно так называемой «войны Чако» между Боливией и Парагваем, длившейся целых четыре года (с 1932 по 1935 г.).